Ряд случайных чисел [СИ] - Елена Павлова

Приятели ржали. Он сносил насмешки три дня, потом набил морду самому активному — чтобы отстал, а не от злости, как он объяснил воспитателю после очередной порки. На самом деле ему было наплевать и на насмешки и на порку — его ум был отравлен легендой о любви. Наверно, она еще где-то есть — не могла же она совсем исчезнуть! Но не здесь — это точно! Ни у одного из Наставников волосы не сияли, он бы уж запомнил такое диво! И те слухи, что ходят среди приятелей — как-то это не похоже на то, что он успел прочитать! Маловероятно, чтобы Наставник Фалар был способен зачахнуть от того, что кто-то там умер! Берэн не знал, конечно, что способность светиться от любви была утрачена дроу давным-давно, потому что мешала видеть в темноте пещеры. Когда светишься сам, все остальное погрязает во мраке. Но это в школе не объясняли, а самому ему было невдомек.

Еще целых две недели и две порки между делом, он честно пытался усмирить хоровод мечтаний и перестать застывать с отсутствующим видом в самый неподходящий момент — у конвейера при переборке грибов, например. Когда его выпороли в третий раз — целый метр дорогого материала превратился под его руками в ворох симпатичных узких ленточек — он решил бежать.

Готовился он долго и тщательно. Теперь, когда у него появилась цель, он стал собран и внимателен. Наставники одобрительно кивали — похоже, взялся за ум, порка, она любого на путь истинный наставит! А он очень боялся привлечь внимание к своим приготовлениям — и старался изо всех сил быть таким, каким его хотели видеть. Он не знал, как именно его накажут, если обнаружат, что он затеял. Может, и никак — иди куда хочешь, солнце встанет — сам назад прибежишь. Ни разу он не слышал, чтобы кто-нибудь уходил из горы, а что за это полагается — выяснять на собственной шкуре не хотелось. Вдруг это приравняют к государственной измене?

О внешнем мире он знал довольно много. Во-первых, там светло. Гораздо светлее, чем даже от светляка. Значит, надо очки, вроде тех, что у стеклодувов. Но у них фиг сопрешь, и заказывать стекла тоже стремно, потому как не на что. Не на что по определению: откуда у ребенка деньги? Однозначно спер! Ага! И все, и спалился. Оправу сшил сам из старого голенища. Перешивал четыре раза, все руки истыкал, пока приноровился. Был небольшой скандал по поводу пропажи любимых сапог Наставника Фалара, но Берэна это не коснулось — наверно крысы, знаете? Уволокли, проклятые, совсем обнаглели! А такие хорошие сапоги были! Ах, как жалко! Берэн был согласен — хорошие были сапоги. Оправа тоже неплохая получилась. Вместо стекол Берэн вставил пару пластинок самой чистой слюды, какую только смог добыть. Нормально. Он заглядывал в цех стеклодувов — огонь в горне глаза уже не резал, не то, что без очков. С обувью тоже понятно — остатки сапог Наставника вполне сгодятся на первое время, там все цело, кроме голенищ. А вот что делать с одеждой? Одежда совершенно необходима. Это было второе, что знал Берэн о внешнем мире: там бывает холодно, а иногда вода идет сверху, как у них в душе. Одежда — это проблема. На школьных уровнях ее носили только Наставники, а среди детей она была как-то не в ходу — а зачем? Обувь — да. Кожаная или матерчатая перевязь для ношения инструментов — да. Все остальное, кроме куска материи на бедрах для соблюдения не столько приличий, сколько гигиены, считалось совершенно излишним. А вот для визита в Мир этого явно маловато. И у Наставника уже не стыришь — целый комплект на крыс списать не удастся. Значит — придется опять самому.

В прачечном отделе случилось непонятное происшествие. Во время стирки исчезли три покрывала. Зато они появились в маленькой пещерке за водопадом, в сухом тайнике. Там уже лежали очки, сапоги с обрезанными голенищами, три мотка ниток и четыре иголки, честно стыренные из мастерских на занятиях по швейному делу. Он ушел через полтора месяца после этого. Одно покрывало он безнадежно испортил, но из его остатков и двух других получилось что-то, что не очень мешало двигаться. Путь от своего яруса до Врат он проделал за сутки. Сутки страха. Собственно, он оказался на грани провала своей затеи, как только покинул Производственный сектор. Взрослые дроу НОСИЛИ одежду! Пойди он, как собирался, с мешком за плечами — его моментально отловили бы, и… он не хотел об этом думать. Он успел метнуться обратно, напялил на себя то, что сумел сшить, и пошел вниз, вниз, вниз, стараясь выбирать самые темные коридоры, вжимаясь в малейшие уголки, если слышал чье-то приближение, трясясь от страха быть схваченным. Он считал, что сшил неплохой костюм, но те, кого он видел, были одеты не совсем так, и при ярком освещении эта разница неизбежно бросилась бы в глаза каждому, кто его увидел бы. И он крался, вжимался, ускользал — и боялся, боялся, боялся. Он дошел. И обнаружил, что все было зря — на Вратах стояла стража. Он чуть не взвыл в голос с досады. Свобода была рядом — даже Врата были открыты — и недосягаема! К этому времени он уже сутки не ел и не спал, его шатало от усталости и постоянного нервного напряжения. Внимание его уже изрядно притупилось, скорей всего, его бы очень быстро теперь поймали бы, но… Во все века в любом государстве существовал институт контрабанды.

— Ты долго еще? — прошипел у него за спиной раздраженный шепот. Берэн даже подпрыгнул, решив, что обращаются к нему, и в панике метнулся за колонну. Вовремя. Оттуда, где он только что стоял, появились две фигуры, огляделись и неспешно отправились вглубь горы. Но… откуда они там взялись? Он огляделся — никого, только стража, но они смотрят наружу, за ворота. Берэн вернулся на старое место у стены и стал ее лихорадочно ощупывать. Голос прозвучал практически у него за спиной, значит… значит… вот оно! Узкий — только-только пролезть — кусок стены сдвинулся внутрь и вбок. Берэн юркнул туда и поспешно вернул камень на место. Стало абсолютно темно, не справлялось даже зрение дроу. Но воздух! Здесь был совсем другой воздух! Минут десять Берэн протискивался по узкой, явно природной расселине — и оказался вдруг снаружи! А снаружи была ясная лунная ночь.

Он успел. Он даже не подозревал, как ему повезло, как хорошо он успел. Прособирайся он еще месяц — наступила бы осень. Существо, не представляющее себе, что такое дождь и холод, скорее всего, погибло бы, не дойдя и до ближайшего селения. Берэну и в голову не пришло запастись едой, водой и оружием. Он даже не знал, что такое хворост — в горе жгли каменный уголь. Но, даже если бы каким-то чудом он и дошел, неизвестно, что с ним сделали бы люди, придумавшие о дроу не одну страшилку на сон грядущий. И еще ему повезло, что в момент его выхода была ночь. Он часто пытался представить себе — как это, когда над головой ничего нет, а вокруг большое открытое пространство, и даже считал, что ему это представить удалось. Нет. Не удалось. Бездонная глубина звездного неба закружилась у него перед глазами, ноги подкосились. Он упал, прикрывая руками лицо. Это было ужасней всего испытанного им до сих пор. А ведь впереди еще день! Будет еще хуже! Будет светло, очень-очень светло! Видимо, гораздо светлее, чем он предполагал. Подступала паника.